81 и 27: эти, можно сказать, завораживающие цифры — стоимость доллара и нефти. Нацвалюта упала ниже исторического минимума, поставленного в декабре 2014-го, во время обвала рубля, и ставшего катализатором нынешнего кризиса в России. Курс доллара на московской бирже сначала ушел за 80, а потом преодолел отметку в 81. В свою очередь, бочка североморской смеси Brent ушла ниже 28 долларов.

Как заявляют аналитики, основные причины — это ожидания возвращения Ирана и избыточное предложение нефти на рынке. Глава ЦБ Эльвира Набиуллина назвала курс рубля близким к фундаментальному значению. Как предполагает Bloomberg, российский Центробанк будет вынужден повысить ставку и возобновить интервенции. Порог выхода регулятора на валютный рынок, по мнению аналитиков издания, составляет 90 за доллар.

Ранее экономисты Bank of America Merrill Lynch подсчитали, что при падении цены на нефть до 25-ти долларов доллар должен стоить 210 рублей для бездефицитного исполнения российского бюджета на этот год. Для исполнения бюджета с дефицитом 3%, который президент Путин назвал максимальным, доллар должен стоить 140 рублей.

Ситуацию Алексей Пантелеев обсудил с главным экономистом ПФ «Капитал» Евгением Надоршиным.

По отчетам Bank of America и Merrill Lynch, нам нужен сейчас курс доллара, чтобы сверстать бездефицитный бюджет, если не 140, то, наверно, если экстраполировать тенденцию, в районе 100. Ваше мнение

Евгений Надоршин: Да, будет достаточно, будет достаточно меньших значений, то есть при 25 долларах, чтобы свести бюджет с трехпроцентным дефицитом, особенно, если учесть тот факт, как активно власти сейчас пытаются урезать расходы. Я не думаю, что в бюджете будет так все не комфортно, чтобы потребовалось 140 для сведения с минус 3% дефицита при 25-долларовой нефти Urals, если мы имеем в виду нашу марку.
Правильно я вас понимаю, что секвестр неизбежен, и 10% можем даже не ограничиться?
Евгений Надоршин: Нет, надеюсь, нет. Пока относительно неплохо смотрю на ситуацию. В моем понимании, нагнетание всей этой истерии вокруг федерального бюджета — это несколько избыточные действия. Нет там таких проблем, которые пытаются найти, и основные проблемы сейчас не в федеральном бюджете в моем понимании — в региональных бюджетах, компаниях, у населения. Федеральный бюджет настолько далек, как все любят, начали с подачи Минфина проводить параллели с 1998 годом. Вообще не релевантно, совсем другая ситуация! Даже если оставить в стороне все те усилия, которые предпринимают правительство и Минфин, чтобы 1998 год никак не повторился. Просто само по себе — структура долга, стоимость обслуживания, состояние внутреннего рынка, дюрация, длительность этого долга, если вы посмотрите на все эти параметры, вы обнаружите, что 1998 год даже не рядом.

Если все не настолько плохо, как вы говорите, сразу тогда вопрос про дно, которое постоянно копается: мы уже на дне, или еще есть куда покопать

Евгений Надоршин: Нет, еще есть, куда покопать, я бы даже сказал, что копать не надо, а вниз пока идет так же легко, как с горки хорошо накатанной. Поэтому, по большому счету, не надо копать, здесь усилий особо не требуется. И все не так плохо для федерального бюджета. То, что оборачивается, как мне кажется, не такими большими проблемами для федерального бюджета, на самом деле оборачивается иной стороной медали, то есть большими проблемами для не федерального бюджета. Для тех же госкомпаний, тех, кто на нем сидят, кого отсекают, урезая эти расходы, в том числе для частного сектора, для домохозяйств. Мне представляется, что в декабре у нас начался рост безработицы. То, что я наблюдаю, это, в общем, здоровый процесс для экономики, но это болезненный процесс для домохозяйств. Чем больше федеральный бюджет не хочет попасть в кризис 1998 года и чем активнее этому сопротивляется, притом что резерв даже по расходам там есть не то, что на тех уровнях, исходя из разумных нагрузок, колоссальный, тем тяжелее придется всем остальным сегментам российской экономики. Поэтому надо понимать, что эта тяжесть сейчас в меньшей степени обсуждается, в меньшей степени рассматривается, а в 2015 году мы уже получили ее в полном объеме, и здесь еще страдания далеки от завершения. Если мы имеем 25 долларов за баррель, не задаваясь вопросом, может эта цена продержаться год, проскочим мы. Курс рубля, конечно, может быть несколько менее комфортным, то есть это 80 плюс, куда мы сейчас только выскочили, не знаю, надолго или ненадолго. Это более адекватный прогноз при текущих реалиях.
80 плюс — это где, 100?
Евгений Надоршин: Нет, 85, я думаю, даже не 90. У меня нет ощущения, что 90 — это адекватный для этих условий курс. Учитывая, что чем ниже нефть, тем меньше влияния она имеет на российский платежный баланс насчет текущих операций, и, тем не менее, она важна для российской экономики. Это тоже важный момент, поэтому очевидно, что не должно быть линейной взаимосвязи между снижением цен на нефть и реакцией курса рубля.

Мнение в беседе с Business FM также высказала главный экономист «Альфа-банка» Наталья Орлова: «Я думаю, что дно будет, когда мы по ценам на нефть увидим дно. Там явно есть еще определенный потенциал падения, поэтому, я думаю, что нет, пока еще это не конец резкого движения, еще нужно быть готовым к каким-то новым уровням. По моим представлениям, это могут быть уровни в районе 85».

Что касается расчетов Bank of America и Merrill Lynch, Орлова отметила: «Я свечку не держала и расчеты такие не делала, могу только предполагать, что эти расчеты сделаны, исходя из концепции, что курс рубля определяется, исходя из бюджета. Это, по моим представлениям, в корне не правильно, потому что все-таки валютный курс устанавливается, исходя из состояния платежного баланса. Нельзя считать, что все проблемы бюджета правительство будет решать исключительно девальвацией, все-таки есть понятие секвестра бюджета, есть возможности повышения налоговой нагрузки. Мне представляется, что такие курсы, о которых вы сказали, 140, 210, это расчет в предпосылке, что правительство ничего не будет менять: ни налоговую политику, ни расходную политику, а просто за счет коррекции курса постарается решить проблемы дефицита. Я думаю, что все-таки у Центрального банка нет сейчас, наверно, силы бороться с трендом, в общем, это не очень осмысленно, потому что снижение курса рубля происходит на фоне падения цены на нефть. Нефть — это основной экспортный товар России, поэтому это действительно фундаментальное снижение рубля. Можно спорить о скорости, но то, что при падении цены на нефть рубль ослабляется, это вполне естественное движение. Я думаю, что Центральный банк не для того уходил год назад в плавающий курс, чтобы потом через год в более сложных условиях опять возобновлять механизм интервенций. Во всяком случае, мне представляется, что Центральный банк будет стараться избегать такой опции как можно дольше».