Россия прекращает все контакты с Турцией по военной линии, сообщил министр обороны РФ Сергей Шойгу. Что это означает на практике, и можно ли верить словам президента Турции Эрдогана, согласно которым турецкие военные не знали, что сбивают именно российский самолет? Эти вопросы ведущий Business FM Игорь Ломакин задал председателю совета ПИР-Центра Евгению Бужинскому.

Евгений Бужинский: Турецкие ВВС прекрасно осведомлены, какие самолеты могут находиться в этом районе. Помимо радиоконтактов, контактов на резервной частоте, специально созданной, специально предусмотренной для таких ситуаций, есть еще и визуальный контакт. Для опытного летчика отличить МиГ-29, который состоит на вооружении ВВС Сирии и Су-24, я думаю, труда не представляет. Все это лукавство, когда говорят, что это неопознанный самолет, не могли определить, чей это самолет. Прекрасно знал турецкий летчик, чей самолет он сбивает.
Может, это восточное лукавство, попытка сгладить ситуацию?
Евгений Бужинский: Естественно, Эрдоган сейчас начинает просто выкручиваться из неприятной ситуации, для меня это совершенно очевидно.
Тем не менее, Россия начинает стягивать новые силы, уже объявлено, что С-400 будут направлены туда, ракетный крейсер «Москва». Что в этом случае меняется для российских Вооруженных сил?
Евгений Бужинский: Я думаю, для них ничего не меняется. О том, что Россия будет наращивать группировку и интенсифицировать свои удары, президент заявил после того, как ему доложили: российский самолет над Синаем был просто подорван. То, что случилось с нашим бомбардировщиком, если турки пытались таким образом охладить пыл российских ВВС и снизить интенсивность нанесения ударов, они добились совершенно противоположного результата: все будет увеличиваться только — и количество ударов, и количество самолетов, количество сил и средств, которые будут стянуты в район.
По поводу стягивания в район: если у нас действительно сейчас с Анкарой резко ухудшились отношения, нам Дарданеллы с Босфором не перекроют?
Евгений Бужинский: Вы знаете, теоретически все возможно, но чтобы перекрыть проливы, Турция должна объявить войну официально Российской Федерации, потому что режим проливов регулируется конвенцией Монтрё 1936 года, которая для причерноморских государств устанавливает совершенно особый режим свободного судоходства, и там оговорен случай закрытия проливов, но только в случае войны между Турцией и тем государством, для которого она закрывает проливную зону.
Это состояние войны, а вот прекращение полное военного сотрудничества, что означает на практике? Оно у нас было?
Евгений Бужинский: Конечно, было. Прекращение военного сотрудничества, говоря военно-дипломатическим языком, это выражение крайнего недовольства какими-то действиями, то же самое продемонстрировали США и НАТО, когда прекратили все военное сотрудничество после начала событий на Украине.
То есть, несмотря на то, что упоминается слово «военный», это такой, скорее, дипломатический ход?
Евгений Бужинский: Нет, конечно. Просто приостанавливается реализация двустороннего плана военного сотрудничества в плане обмена визитами, проведения совместных мероприятий, оно было достаточно интенсивным.
Они у нас покупали какие-нибудь вооружения?
Евгений Бужинский: Они давно покупали бронетанковую технику, но, учитывая, что Турция — страна НАТО, у американцев очень жесткий подход: можете, конечно, покупать какое-то там стрелковое оружие, бронетанковую технику, но, что касается авиации, ПВО, ВМС — все это уже политика.

После крушения Су-24 у границы с Турцией нельзя исключить других инцидентов, и в этом случае Россия будет вынуждена на них реагировать, заявил президент Владимир Путин. Он добавил, что россияне, находящиеся в Турции, конечно, могут подвергаться значительной опасности, и МИД обязан об этом сказать. В итоге Путин поддержал рекомендации МИД России и главы ведомства Сергея Лаврова воздержаться от поездок в Турцию, признав, что это вынужденная мера.