После грандиозной реконструкции стоимостью несколько сотен миллионов рублей в Москве открылся электротеатр «Станиславский». Художественный руководитель уникального театра Борис Юхананов рассказал Business FM о его концепции и помощи меценатов, а также о современных технологиях и месте культуры в государстве. Театральный режиссер считает, что внимание к искусству может помочь «душам чиновников встретиться с душами граждан».

Все знают, что вы выиграли тендер.
Борис Юхананов: Это не тендер ─ это конкурс. Есть огромная разница между тендером и конкурсом. Тендер ─ слово, не применимое к искусству.
Так или иначе, это произошло два года назад. Могли бы вы вспомнить, как вы тогда узнали о том, что объявлен творческий конкурс? Быстро ли у вас родилась концепция и куда вы дальше с ней отправились?
Борис Юхананов: Я, как и всякий режиссер, получивший в надел жизни судьбу, работаю не один, а с целой командой людей, потому что режиссура ─ это коллективный труд. Тем более, что я уже был оперен какой-то кристаллизацией собственной работы, у меня Мастерская индивидуальной режиссуры, то есть серьезный образовательный проект, который длился (и длится ─ сейчас я его продолжаю) с конца 80-х годов. Я работал с продюсерами, с целой командой: с Мариной Андрейкиной — нашим директором, с Ирой Зориной, с художниками и так далее. Я к моменту, когда был объявлен конкурс, уже несколько лет грезил о том, чтобы выйти на по-настоящему независимое существование. Как это ни парадоксально, независимое существование для режиссера, который уже много ставил, много преподавал, заключается не в том, что он где-то в подвале что-то делает. Маргинальная ситуация — это максимально зависимая ситуация, потому что твои спектакли исчезают и гибнут, тают, развеиваются. Сохранить спектакль невозможно: ты зависишь от собственной независимости. В нескольких поколениях режиссуры, тех, которые сейчас актуально существуют на художественной карте в нашем отечестве, созревали намерения какого-то серьезного взаимодействия с государством, где можно было бы осуществить и свои художественные принципы, и сохранять свои спектакли. Поэтому, когда я услышал об этом конкурсе, мне не требовалось какого-то специального времени, чтобы выразить собственную концепцию государственного театра. Она у меня уже была.
А можете описать ту концепцию, которую вы тогда предложили?
Борис Юхананов: То же самое, что я сейчас и делаю. Я ни на одну секунду от нее не отклоняюсь. Эту концепцию можно сформулировать так: в первую очередь, это театр, который в центр своей деятельности ставит искусство режиссуры. Театр, который осуществляет на трех векторах свою работу. Первый — это тщательно кристаллизованные изделия, спектакль как изделие, как результат работы высокого мастера на фабрике. Это привлечение крупных мастеров, как зарубежных — европейских и не только, — так и отечественных, которые уже сложили свой стиль, свою манеру работы, имеют методологию и возможность в очень четком календарном и художественном формате осуществлять свои намерения. Это мне кажется важной частью работы государственного организма: он должен опираться на какие-то фундаментально уже накопленные и проявленные вещи. Но если будет только это, это будет только фабрика, и тогда она может превратиться во что-то противоположное самой себе. Поэтому второе направление связано с работой, которую я называю «новый процессуальный вектор», который можно иначе назвать работой становления, где продолжается исследование театра как такового с неизвестным концом. Это может быть очень рискованное исследование: оно может завершиться неожиданным для самого художника результатом. И в эту часть должны и могут входить самые разные виды искусства, которые взаимодействуют с искусством режиссуры на территории производства спектакля. Сегодня театр работает таким образом, что оказывается универсальной территорией. В него входит современный художник, и сценография подчас оказывается инсталляцией, объектом; художественный жест, энергия часто реализуют себя в форме перформанса, а не канонического наполненного текстом и диалогом спектакля <...> Третий вектор для нас — это создание правильной климатической, окружающей территории, «электрозоны»: создание образовательных проектов, площадок для открытых коммуникаций и разного рода художественных приключений, которые сопутствуют правильно организованному театральному процессу. Все это вместе и есть «Электротеатр» как концепт, который я принес на конкурс. А уже следующий момент — то, как мы это реализуем. И на сегодня — да, у нас, слава тебе, Господи, ангелы места, которые когда-то построили здесь кинотеатр электротеатр «Арс», и Константин Сергеевич Станиславский, выразивший намерение здесь делать Оперно-драматическую студию, нам помогли, и мы за довольно быстрый срок — за полтора года — построили это пространство и вот его теперь уже открыли.
Сейчас у вас другие ангелы, которые помогли вам сделать эту шикарную реконструкцию, и это не только помощь государства: вы много раз говорили о меценатской поддержке, но вы не называете имен тех, кто вам помогал.
Борис Юхананов: Этот дар высокого меценатства или есть у человека, или его нет.
Это люди, которые обладают этим даром, пожелали, чтобы они остались неизвестными, или это какое-то ваше обоюдное решение? Частные ли это лица или организации?
Борис Юхананов: Это мой партнер, товарищ по духу и по жизни. Речь идет о том, что сегодня самые продвинутые люди в бизнесе решаются, получают какой-то импульс, желание поддержки культуры, в этом смысле приобщаются к высокой традиции меценатства, которая всегда наполняла российскую культуру, во всяком случае, в прошлом веке. Я в свое время делал фильм для телевидения о Бахрушине и был потрясен невероятной культурой, которая сопутствовала жизни этого человека. Вы знаете Бахрушинский музей, в котором располагается Театральный музей в Москве? Вот вам пример высокого меценатства. Там есть три очень важных вектора. Первый — это самоосуществление человека, ведь деньги не являются прицелом для такого рода людей, деньги — это форма, в которой они получают возможность для самоосуществления. Второе — это увлеченность созидательным вектором, в чем бы он ни выражался. А третье, если сказать на примере Бахрушина, это невероятный вкус, с которым существует человек в жизни, жизнетворческий вкус и вкус в бизнесе. Москва во многом была и строилась тогда, в нулевые-десятые года, усилиями такого рода людей.
Не всегда это было успешно, как мы знаем, но мы сейчас говорим о вашей площадке. Вы раскрываете сумму, в которую вылился ремонт?
Борис Юхананов: Много сотен миллионов рублей.
Вы много об этом говорите и справедливо гордитесь тем, что сейчас в театре есть импортное оборудование...
Борис Юхананов: Я этим не горжусь — я этим счастлив. Счастье и гордость — совершенно разные чувства. Гордости во мне нет — чего тут гордиться? Я счастлив, я рад. Но у меня много тревоги в связи с этим, потому что надо это оборудование запустить в дело, довезти. Это все очень непростые процессы. Сразу вам скажу, в России, что касается высоких театральных технологий, к сожалению, просто отсутствует целый ряд. Например, линия видеопроекции — отсутствует, хороший свет — отсутствует, хороших мобильных станков пока еще нет. Если мы хотим делать качественный спектакль с точки зрения технологий, мы должны пользоваться качественными технологиями. Я очень надеюсь и очень желал бы, чтобы Россия в области высоких театральных технологий достигла того уровня, который существует в мире. Но ведь и в мире нет ни одной страны, где были бы все технологии — то, что мы называем глобализмом. Вся производственная мировая структура устроена так, что страны как бы дополняют друг друга. Где-то делаются очень хорошие станки, где-то делаются прекрасные световые приборы, и сегодня этот сетевой подход, когда тот или другой серьезный театральный производственный организм начинает формировать свою базу, он не обращается в какую-то одну страну, которая монополизирует, является источником этих технологий. Есть специалисты, которые работают и точно представляют себе целую карту, целую сеть, и постепенно формируется правильная, в зависимости от художественной и производственной программы, база. Это очень ответственная и сложная работа.
Что касается культурной части, чего сейчас нет в театральной России, что бы соответствовало мировым тенденциям? Например, везде есть постановки какого-то определенного плана, а у нас еще нет.
Борис Юхананов: Искусство не так устроено. Все-таки искусство — это не рынок. Может быть, рынок можно было бы подвергнуть такому жесткому измерению. В искусстве каждая художественная индивидуальность уникальна. Она потому и оказывается искусством — в силу своей уникальности, что это редкостное неповторимое явление. Конечно же, в области театра в России есть прекрасные режиссеры. Важно не думать о том, насколько они соответствуют таким же не менее замечательным режиссерам на Западе. Все они индивидуальности, все они огромные художественные личности. Важно научиться относиться к собственному художественному достоянию, как к драгоценности. Вот вам пример того, как страждет сейчас, например, Анатолий Александрович Васильев, являющийся огромным достоянием русской культуры. По сути-то он бездомный, он не может осуществить свою огромную, важнейшую для нашей культуры образовательную программу и так далее. В этом смысле лучше не смотреть сравнение, а приглядеться и очень бережно, не через количественный критерий, а через художественное качество, выделив искусству место души культуры. Тут еще надо разобраться с тем, что культура — это некое продуктивное общение людей, огромного количества людей. В свое время в Советском Союзе это решалось через дома культуры, через какие-то организационные форматы, благодаря которым утолялся первый уровень культурного развития страны. Но к искусству, являющемуся душой культуры, должно быть иное отношение, на мой взгляд, точно так же, как и к искусству театра — как к уникальному, неповторимому. Надо иметь сенсоры, оптику, акустику — у любого продвинутого культурного чиновника она должна воспитываться специальным образом, — благодаря которой можно навести фокус на индивидуальность и дать возможность и охранить, и развить это художественное достояние — то, что называется «огранить алмазы».
У Сергея Капкова есть такое чутье?
Борис Юхананов: Он движется точно в эту сторону, и, на мой взгляд, у него огромный потенциал развития именно в такую сторону отношения как к уникальному. Сейчас, естественно, как министр культуры Москвы — и это абсолютно естественно — он ищет новые форматы для развития культурной территории как таковой и делает это, на мой взгляд, очень продуктивно. А вот искусство театра требует, конечно, огромного дополнительного времени, внимания. Государство, как мне кажется, должно оказывать внимание искусству. И как только это внимание возникает в государстве, причем такое благородное, правильно откалиброванное, в этот момент искусство отдает государству такой тайный импульс поддержки, такие связи возникают внутри душ людей, и такое развитие получает само по себе отечество, которое представить себе даже невозможно.
Вы бы сейчас что сделали на месте государства?
Борис Юхананов: Именно в том-то и дело, что человек не является местом. Государство — это сложная система взаимодействия людей друг с другом.
Хорошо, будь вы министром культуры России...
Борис Юхананов: Это не мое призвание, я бы не стал грезить о том, что мне несвойственно.
Тогда чего не хватает культуре? Что культуре России сейчас лучше всего было бы получить от государства? Поддержку чего?
Борис Юхананов: Внимание к уникальному — я бы так это сформулировал.
Может быть, дотации?
Борис Юхананов: Это дальше может выражаться в самых разных свойствах. Дело же не только в деньгах. Дело во внимании. Надо, чтобы это внимание расположилось в душе чиновника, государственного деятеля, и тогда оно, как это ни странно, поможет встретиться чиновнику, государственному деятелю, если в нем будет внимание к искусству, с душами граждан, потому что в естественной душе, живущей в каком-то своем времени, это внимание организовано самим Господом Богом, Творцом. Нам, как дышать, пить, любить друг друга, точно так же требуется искусство. И если мы под воздействием катаклизмов, огромных катаклизмов истории вдруг перестанем любить друг друга, есть или дышать, мы загнемся быстрее, чем нам это кажется. Точно так же искусство: это такой же инстинкт жизни, необходимый самой этой жизни, ее продолжение, рождение, развитие.
Ваша площадка должна быть совершенно уникальной для Москвы и даже для России. Как вы считаете, театр как институция сейчас мутирует? Мы сейчас видим это на примере московских библиотек, которые немного меняют формат и становятся более ориентированными на коворкинг, например. У вас будет открытая сцена, летние площадки, концерты-фестивали, стрит-арт, кафе, Wi-Fi. Все театры как-то должны поменяться и повернуться в сторону этого?
Борис Юхананов: Нет, я так не думаю. Очень опасно даже стричь людей под одну гребенку, а уже тем более так обращаться с искусством театра. Это очень тонкий, практически всегда по-своему неповторимый... Здесь тиражирование, форматирование, насаждение каких-то одинаковостей очень опасно. Эти все одинаковости, этот подход к театру как к культурному формату, могут заслонить театр от самого себя или извратить его. Поэтому нет, ни в коем случае. Если продолжить наш разговор о долженствовании, наверное, это труд садовника, в котором разнообразие сада украшает целостность этого сада и создает общую атмосферу, дающую возможность наслаждаться воздухом и красотой растений, плодоношению, в конце концов. Поэтому нет, я бы так не сказал. Предприимчивая душа времени вырабатывает разного рода прекрасные форматы, чаще всего коммуникативные. Все, что вы перечислили, — это новое пространство коммуникации, которое выражается не просто в технологиях, а в формах взаимодействия художественного организма и города, например. И этим можно пользоваться. Но понимаете, человек, беря в руки коммуникативный инструмент, например, Интернет или телефон, говорит от себя лично. Важно, чтобы инструмент не подчинил себе индивидуальность художника или театра. А самим инструментом надо пользоваться, нельзя отказываться от цивилизации, которая предлагает свои возможности.
Из тех постановок, что вы анонсировали, лично меня больше всего интригует «Анна в тропиках». У вас заявлен Владимир Коренев в «Синей птице». Вы говорили, что хотели пригласить его партнершу по «Человеку-амфибии» Анастасию Вертинскую.
Борис Юхананов: Это была первая незрелая мысль.
Это был бы блестящий маркетинговый ход, от которого вы отказались.
Борис Юхананов: Да. Так не происходит в реальности. Театр не очень подчиняется маркетинговым ходам и не должен подчиняться. Надо идти вслед за какой-то другой глубиной ощущения жизни и выстраивания. Образ не растет на рынке. Как сказал Пушкин, не продается вдохновение, но можно рукопись продать. Но рукопись — это уже след от вдохновения, как мы с вами понимаем. Когда я встретился с Владимиром Борисовичем, которого я невероятно любил, с детства очарованный его образом Ихтиандра, дальше у меня была какая-то мысль, связанная с Настей Вертинской, потому что она прекрасная актриса, замечательная женщина, вне времени и так далее. Но когда я увидел Алевтину Константиновну, супругу Владимира Борисовича, я понял, что вот, Тильтиль и Митиль сидят передо мной, два старика и два ребенка. И мы отправились в это путешествие за счастьем, написанное великим посвященным XX века Метерлинком в виде этой чудесной сказки, с детства нам всем известной, и, как всегда случается со сказками, бесконечной в своих смыслах, поэтому открывающей свою глубину, например, передо мной все время на протяжении всех этих репетиций. А плюс к этому они вспомнили свою жизнь, прожитую в советской империи, трагические и невероятно смешные эпизоды из своей жизни, и мы переплели их память, что очень трудно инсталлировать в театре, представить в виде спектакля. Потребовалась целая система аттракционов, чтобы удержать эту память на сцене и дать ей раскрыться перед зрителем. Это сплетение памяти и путешествие за синей птицей составило трилогию «Синяя птица». А то, что вы вспомнили — я вам благодарен — об «Анне в тропиках», это постановка Саши Огарева, которая выйдет сразу после нашей премьеры «Синей птицы». Это чудесная история, написанная прекрасным американским драматургом латиноамериканского происхождения Нилом Крузом, в которой, на самом деле, рассказывается потрясающая история о кубинках-иммигрантках, работающих на фабрике в Майами и сворачивающих сигары. К ним приезжает новый чтец, читает им «Анну Каренину», и эти толстовские страсти проникают в трепетные сердца кубинских женщин. Это удивительная пьеса, и Саша делает, на мой взгляд, замечательный спектакль. Дай Бог, чтобы все было хорошо. Я надеюсь, что наши гости, потенциальные зрители увидят эту его работу. В середине марта будет премьера.