В интервью Business FM Александр Сокуров рассказал о своей новой работе «Светотень» для проката за рубежом, о киноклассах для молодых кинематографистов, поделился своим видением «оскаровского» процесса в России, объяснил, что движет им в его деятельности за рамками съемочной площадки.

Расскажите, пожалуйста, о своей КиноЛаборатории, которая проводилась в рамках Санкт-Петербургского Международного Медиа Форума. Как получилось, что вы с Медиа Форумом одновременно проводите эти мероприятия? Напрямую ваша КиноЛаборатория с Медиа Форумом все-таки не связана.
Александр Сокуров: Наоборот, это связывает кинематограф, и многое зависит от того, насколько качественно и целенаправленно работают деловые люди в кино. Мы можем возбуждаться, создавать художественные произведения, заниматься творчеством, но кинематограф — такая среда и такое дело, которое требует стабильной, прочной, настоящей экономики. Поэтому когда Екатерина Мцитуридзе предложила такой вариант — Медиа Форум и внутри него класс киношколы, я недолго сомневался.
Я прочитала в одном из интервью, что вы сначала не хотели.
Александр Сокуров: Нет, шла речь о том, что если это проводить, надо, чтобы была очень серьезная организационная работа и серьезная группа, которая все это проводит. Как только стало ясно, что вместе с нами начинает работать та самая группа, которая когда-то делала первую нашу школу здесь три года назад, я согласился. Без организационной работы, без огромной работы по подбору фильмов, встреч молодых людей, решения очень многих организационных проблем с расселением, кормлением — без четкой работы, хорошего менеджмента и вообще хорошего продюсерского начала этого не сделать. Они работают безукоризненно.
Это дорогой проект? Вам же помогает местная администрация?
Александр Сокуров: Я не знаю всех корневых оснований экономики. Я знаю, что помогает город, я знаю, что Екатерина [Мцитуридзе] привлекла разнообразных спонсоров. Мы просто часть бюджета Екатерины. Конечно, далеко не самая большая, но в общем достаточная: мы смогли пригласить почти 120 человек со всех концов страны, оплатили дорогу и пребывание здесь. В два часа ночи, в полчетвертого заканчивалась иногда работа ребят. Здесь все до упора рассчитано. Видимо, не дешево. Я не знаю, сколько стоит отдельно наш класс.
У вас же еще есть классы в Нальчике? Как у вас сейчас там успехи? Почему вы там сделали лабораторию?
Александр Сокуров: Там просто мастерская, какие есть во ВГИКе, где-то в других вузах страны. Кабардино-Балкарский университет — самый крупный университет на Северном Кавказе. Это территория России. Меня долго уговаривали набрать там мастерскую. Сейчас дипломный курс, и я должен сказать, что я очень доволен своими студентами. Некоторые работы, которые они сейчас делали и завершают как курсовые четвертого курса, на мой взгляд, блестящие работы, значительно сильнее, чем многие работы их сверстников в Европе, или значительно сильнее, чем работы многих выпускников других вузов.
Кто вас тогда уговаривал?
Александр Сокуров: Инициатива шла от ректора университета Барасби Карамурзова и от представителя Кабардино-Балкарии в Санкт-Петербурге Альберта Саральпа. Они меня убеждали, что это надо сделать обязательно именно там. Были определенные доводы очень конкретные, что они успеют организовать все: сделать реконструкцию зала, создать для нас репетиционную базу. Все это исполнено. Мы получили большой актовый зал, полностью реконструированный, мы получили малую сцену, репетиционные комнаты, закуплена очень серьезная монтажная цепочка, съемочные камеры. Вне всякой столичной суеты, вне всяких спекуляций ребята занимались серьезно. Преподаватели были из Москвы, Петербурга, из европейских стран. У нас был очень большой объем изучения мировой литературы, гораздо больше, чем обычно на режиссерском факультете. И в этом смысле у нас категория образования близка, например, к филологическому факультету Ленинградского университета.
Вы говорили, что ребята, когда приходили, даже не слышали симфоническую музыку иной раз. Поэтому нужен больший объем? И как вы отбирали абитуриентов, если они показывали достаточно низкий уровень базового образования?
Александр Сокуров: Такой уровень образования и культуры на территории юга России и Северного Кавказа. Ни руководство республик, ни руководство страны развитию культуры и молодежной культуры в том числе Северного Кавказа не уделяют ни малейшего внимания. Там, конечно, временами святых выноси. Но я поверил, что если дать молодым людям шанс и честно, серьезно с ними работать, результат будет удивительный. В общем, так оно и произошло.
Недостаток образования был одной из причин, почему вы решились туда пойти?
Александр Сокуров: Я отказался набирать курс в России. У меня был курс киношколы в Японии, в других странах. Я никогда не преподавал в России. Я не мог даже предположить, что я могу работать с русскими ребятами, потому что картины мои не смотрят у меня на родине, я мало интересен моим соотечественникам или совсем не интересен. И такое положение меня вполне устраивало — быть где-то в стороне и заниматься своим профессиональным кинематографическим делом. Но вот они меня убедили, что это очень важно.

Я не люблю провинцию, провинцию не географическую, а провинцию культурную и провинцию в голове. Я считаю, что многие беды России от того, что Россия вся наполнена этими страшными, серыми, темными пятнами необразованности, непросвещенности и сна. Даже здесь, во время класса, иногда было видно, что немножко вялые ребята. Нам не хватает энергии — молодежной, молодой, среднего поколения. Надо работать, чтобы изменить это. Надо транслировать энергию, надо не наставлять, не обучать, а помогать людям и показывать им, что есть другие формы поведения, другие требования к себе и другое будущее — не только то, к какому они себя приучили.

У вас произошел какой-то перелом, когда вы решили, что нужно что-то делать, говорить, что-то менять? Вы высказываетесь и на тему политзаключенных на «Кинотавре», и по поводу телеканала «Дождь», писали Путину, когда разразился скандал вокруг опроса о Ленинграде. Почему вы это делаете? Что вами движет?

Александр Сокуров: Мое гражданство. У меня нет второго паспорта. У меня паспорт гражданина России, и у меня возраст, когда некоторые мужчины в этом возрасте уже на том свете. Мне поздно чего-либо бояться. Я большую часть жизни прожил в тяжелейших условиях советского строя. Это просто мое Отечество, и можно размышлять, говорить какие-то красивые слова. Но что же говорить какие-то красивые слова, когда нужно делать? Бизнес и экономика страны основаны на том, что люди делают и работают. Почему культура должна спать, как медведи в берлогах? Культура должна быть сильной, мощной, и бизнес и экономика должны гордиться культурой, и культура должна гордиться экономикой.

Но вы же не всегда придерживались такой позиции и не всегда говорили вслух о том, что очень большую часть населения волнует. У вас был какой-то толчок? Когда он произошел? Может быть, вы помните, что это была за ситуация, когда вы впервые решили начать говорить на эти темы.

Александр Сокуров: У меня всегда, к сожалению, был социальный темперамент. Это не очень хорошее качество для человека, не очень полезное. И когда я во ВГИКе учился, я был в студсовете, и моя защита одного из студентов, Сергея Снежкина, который сейчас активно выступает против меня на всех позициях, привела к моему отчислению из университета, я был вынужден сдать экстерном экзамены и уйти – в том числе из-за того, что я защищал этого человека, а его хотели отчислить. Я совершенно не из знатной семьи и не из богатой семьи, даже не из семьи интеллигенции. Поэтому у меня не было на кого опереться, я всегда опирался на самого себя и очень хорошо понимал, что это молчание и равнодушие все разрушает. Было время, когда на то, что я говорил, не обращали внимания вообще. Мое письмо Путину по поводу «Дождя» не вызвало никакой реакции ни со стороны «Дождя», ни со стороны моих коллег, и естественно, я не получил никакого ответа от президента страны. Но некоторые удары по башке здесь, в Петербурге, за это я получил. Ну и далее, когда я занимаюсь градозащитными делами, мне это очень неприятно, тяжело и не всегда безопасно делать. Но еще раз подчеркиваю, у меня паспорт гражданина России.

Я читала о вашей градозащитной деятельности. Если брать последний год, например, что происходит в Петербурге с защитой зданий? Что-то разрушается достаточно агрессивно? И может быть, вам вместе с вашими активистами удалось спасти какие-то здания?

Александр Сокуров: Все происходит какими-то цикличными формами: то затихнет, то начинается опять. И снос исторических зданий, и снос ночью, когда это запрещено, и уплотнительная застройка продолжается, и носишь по инстанциям фотографии, когда еще только котлован, когда можно остановить. Можно пройти по всем инстанциям в городе и не добиться результата. Так, в Петроградском районе фотографии почти самостроя, уплотнительной застройки, когда они только начались, я носил и губернатору, и главному архитектору города — все кивали головой. Я показывал всем — никакой реакции. И я нахожу, что ситуация в этом общественном пространстве является крайне тяжелой, потому что, видимо, в городе такое переплетение сложных интересов, в том числе экономических и личных. И я начинаю подозревать, что бизнесменов-мерзавцев такое количество, что судов не хватит на них, и Господь Бог уже устал их сознание приводить в порядок. Именно строительная, архитектурная среда. Готовы заложить сердце свое, продать все что угодно за копеечку. Тяжелая ситуация. И губернатору тяжело, я понимаю, в таких обстоятельствах, когда почти круговая порука: за какую ниточку ни потянешь, такое начинает вытягиваться, что думаешь, сразу бросаться в воду или... То хорошо, то очень плохо, то чуть лучше, то снова очень плохо.

Вы в 2008 году предсказали, что будет война с Украиной, если не начать что-то делать. Вы можете, исходя из того, что происходит сейчас, предсказать будущую ситуацию, как будут развиваться события?

Александр Сокуров: Все прекрасно понимают, как и тогда было понятно, что война начнется, потому что ничто не делалось для того, чтобы ее остановить. Так и сейчас абсолютно точно война будет продолжаться, потому что ничто не делается, чтобы ее остановить. В первую очередь, ничто не делается со стороны Украины. На мой взгляд, Украина должна вести себя осторожнее, пластичнее, умнее, трезвее. Война не закончится, пока война не закончится. Она закончится разгромом одной из сторон. Среди политиков в наше время нет таких удивительных, светлых голов, которые смогли бы предложить нехирургический вариант решения проблемы. Время такое, что талантливых людей в политике все меньше и меньше.

Возвращаясь к творчеству, я бы хотела спросить вас о «Франкофонии». Что сейчас происходит с проектом? Когда мы его увидим? И почему вы вернулись к этому формату, который был в «Русском ковчеге»?

Александр Сокуров: Ну что вы, никакого формата, никакого «Русского ковчега». Это другая картина. Это совместное франко-немецко-голландское производство, русских денег нет. В фильме снимались французские, немецкие, голландские актеры. Фильм на французском, немецком, английском, итальянском и так далее языках, русской версии не будет, потому что мои фильмы не показываются в стране, ни по телевидению, ни в прокате они не нужны. У нас в смете нет русской версии, и мы не предполагаем создание русской версии. Нет запроса, нет желания. Нам негде показывать эту картину. Фильм сейчас называется «Светотень», это новое название, окончательное, и это фильм о том, что происходило с культурой и с людьми, когда немецкие войска вошли в июне 1940 года в Париж: как удалось спасти Париж, Лувр, спасти вообще культуру и какую-то жизнь в этом городе. Но это было очень не просто. Вот об этом.

Почему же, когда в очередной раз вы будете представлены на каком-нибудь фестивале, все журналисты будут говорить, что Россию представляет Александр Сокуров?

Александр Сокуров: Нет, этот фильм на ближайших серьезных фестивалях будет представлять франко-германо-голландское производство. Просто я режиссер. Это не российская картина. Фамилия у меня просто для некоторых ассоциируется с Россией.

Но идея была ваша?

Александр Сокуров: Я автор сценария, автор идеи, кроме того, еще и композитор Мурат Кабардоков, выпускник петербургской консерватории, очень талантливый человек. Сейчас везде интернациональное производство. Все страны мира кинематографические картины создают совместными усилиями.

Вы столько говорите о культуре, о достоинстве, и между тем в кинематографической среде, например, все знают ситуацию вокруг оскаровского комитета, когда одни коллеги обижаются на других за то, что не ту картину отправили, что это Звягинцев, а не «Горько!». И есть два лагеря, две стороны. Как вы прокомментируете эту ситуацию? Почему вообще могут быть какие-то обиды, когда есть голосование?

Александр Сокуров: «Оскар» — это же рынок, товарное производство. Я понимаю, почему Андрей тянется туда, так же как я понимаю, почему он сделал такую картину, ремейк по американской истории. Творчески это не очень хорошо сказывается на профиле Андрея, но это уже его дело, его решение. «Оскар» — это коммерческое предприятие, поэтому меня это совсем не касается. Я даже не понимаю, почему надо обижаться, что на рынок попал не ты, а другой. Значит, люди, которые оценивают рыночную ситуацию, дали больше рыночных очков картине Андрея.

У нас каждый год вокруг оскаровского комитета какой-то скандал.

Александр Сокуров: Если об этом говорить, это связано, скорее, с нездоровьем внутри кинематографического сообщества, с тем, что оно раздроблено. Существует группировка, — надо прямо говорить, — возглавляемая Михалковым, группировка сильная, агрессивная, и раздраженное, ревнивое наблюдение Никиты за всей деятельностью в кино, как будто это его вотчина и его частное дело. Я могу ошибаться, это мое оценочное мнение. Может быть, я ошибаюсь, потому что я в Москве не бываю, я в этих делах не участвую. Но откровенная, активная, постоянная работа против единства за соблюдение каких-то интересов группировок приводит к ссорам и конфликтам. Этому поколению нужно уходить уже в тень. Вот это — новое поколение кинематографистов, а мы уже должны стоять в тени: и Никита, и многие из моих ровесников. Вот этим людям нужно отдавать власть, они имеют полное право заниматься кинематографом, у них работы сильнее, мудрее, а иногда и мастеровитее, чем не только у дипломированных выпускников наших кинематографических вузов, но и работы лучше, чем у мастеров, профессионалов, которые кино делают для русского кино.

Вы сейчас говорите о своих ребятах?

Александр Сокуров: Я говорю вообще о тех людях, которых мы собрали со всей огромной нашей страны.

А они готовы?

Александр Сокуров: Если их перестанут мордовать, перестанут считать ничтожествами, то, конечно, готовы. Но надо помогать, просвещать, нужно подправлять профессиональный инструмент, и, конечно, они смогут, но не все сразу. Нам когда-то в советский период помогали же в киновузах? У нас была практика, была кинематографическая система, крупные студии, достаточно демократические, с очень выстроенной системой тарификации, перехода из категории в категорию. У нас были дебюты, а сейчас дебютов очень мало. Просто надо восстанавливать систему. Надо серьезно профессионально работать для кино, а не болтать и заниматься идеологией. Кино требует интересной, новой организационной структуры с учетом экономических и социальных факторов.