Известный российский архитектор, дизайнер, урбанист, профессор Московского архитектурного института (МАРХИ), член Общественной палаты РФ Вячеслав Глазычев скончался на 73-м году жизни. Он умер от сердечного приступа в Таиланде, куда уехал редактировать стратегию развития Москвы до 2025 года. Документ должны вынести на рассмотрение правительства столицы этой осенью.

Вячеслав Глазычев родился 26 февраля 1940 года в Москве. Его отец, кинодраматург Леонид Дмитриевич Глазычев, в 1942 году погиб на Калининском фронте. Мать, Милица Николаевна, работала в Институте научной информации по общественным наукам библиографом.

После окончания английской спецшколы Вячеслав поступил в МАРХИ. В начале шестидесятых учился в Варшаве, в 1963 году окончил МАРХИ. Занимался проектированием железнодорожных и аэропочтамтов, работал архитектором в институте «Гипросвязь», затем — младшим научным сотрудником ВНИИТЭ. В 1970-1980-х заведовал отделом социальных проблем НИИ Теории и истории архитектуры. В 1986 году вступил в Союз архитекторов и через месяц был избран секретарем Союза архитекторов СССР.

Глазычев был доктором искусствоведения и профессором Московского архитектурного института (МАрхИ). Он также был членом Международной академии архитектуры и Зальцбургского семинара планировщиков городов и гендиректором издательства «Европа», президентом Национальной академии дизайна, а также директором института продвижения инноваций ОП РФ. Занимал пост заведующего кафедрой управления территориальным развитием Академии народного хозяйства при правительстве РФ. Он был со-руководителем экспертной группы «Реальный федерализм, местное самоуправление, межбюджетная политика» по обновлению Стратегии-2020.

Одно из своих последних интервью он дал BFM.ru, оно было опубликовано 26 мая.

О том, какой может быть столичная агломерация, как будет развиваться территория Новой Москвы в интервью BFM.ru рассказал завкафедрой территориального развития Российской академии народного хозяйства и госслужбы, член экспертного совета международного конкурса на концепцию развития московской агломерации Вячеслав Глазычев.

— У Москвы есть давно сформировавшиеся пригороды. После расширения Москвы их статус изменится: они станут частью столичной агломерации?

— Есть реальная подоснова московской агломерации — это реальная «Большая Москва», куда входят, например, Химки, Балашиха и другие города. Но ближний пояс Подмосковья нельзя назвать агломерацией, потому что агломерация — это система договоров между муниципалитетами по предметам общего ведения: это может быть единый транспортный тариф, единый билет, вопросы размещения свалок, система связки маршрутов, налоги, в конце концов. Таких договоренностей сейчас между Москвой и ближними городами нет.

Существует также столичный регион, который и сегодня уже втягивает в себя не только ближнее и дальнее Подмосковье, но и города, расположенные в соседних областях — Владимир, Тверь и другие. Оттуда тоже ежедневно приезжают люди в Москву на работу. По мере подключения скоростных поездов столичный регион будет со временем разрастаться, соприкоснувшись с петербургским, нижегородским, воронежским.

Но все это — совершенно другие горизонты. Сегодняшнее административное присоединение части Подмосковья совершается по необходимости, потому что Москва не может сладить со своими внутренними проблемами, не выйдя на другую территорию.

— Что сегодня необходимо Москве?

Вячеслав Глазычев. Фото: РИА Новости

— В столице так взвинчены цены на землю и недвижимость, что здесь, например, почти нереально удержать промышленность, поскольку из-за земельного налога ей будет трудно стать конкурентоспособной.

Арендное жилье тоже нельзя здесь построить, потому что получится слишком дорого, а такое жилье должно быть в основной своей массе недорогим.

Москве также необходим современный деловой центр. Он не может размещаться внутри административной Москвы, потому что есть неписаное правило: эффективно работающий деловой центр должен располагаться в 20 минутах от трапа самолета до зала заседаний. У нас это невозможно даже при перестройке трасс.

Есть современный тренд — «аэрополис». Это когда от аэропорта складывается система и бизнес-центров, и технопарков. Кстати, Амстердам сейчас развивается именно таким образом. Вполне возможно, что среди предложений, которые выдвинут участники конкурса на развитие агломерации, будет предложение по локализации такого центра в связке аэропортов между собой.

По возможности на новой территории хотелось бы создать удобные анклавы для молодых людей, которым рановато, да и не по деньгам обзаводиться жилой недвижимостью, а также для пожилых людей, если будет создана хорошая инфраструктура здравоохранения. Людей нужно привлечь. А привлечь можно более чистым воздухом, приличным здравоохранением, шаговой доступностью объектов инфраструктуры.

— Почему Москву решили расширить, присоединив огромную территорию с одной стороны?

— Потому что денег нет. По-хорошему нужно бы присоединить все ближнее Подмосковье. Но Лужков в свое время ввел феодальные льготы для людей, зарегистрированных в Москве, и столичные власти отменять их сейчас не станут. Но если сделать москвичами жителей всего ближнего пояса Подмосковья, не выдержит бюджет. Значит, надо выбрать сектор области, где расходы будут минимальны. Юго-западное направление оказалось оптимальным: здесь почти нет крупных населенных пунктов, самый большой из них — Троицк с населением 30 тысяч жителей.

Решение о присоединении части Подмосковья кажется неразумным, но оно может помочь отработать модели развития столичного региона в будущем: механизмы управления, застройки, реконструкции транспортной инфраструктуры. Новая Москва, по сути, является пилотным проектом.

— У многих стран уже есть опыт создания крупных агломераций. Какие из них вам кажутся наиболее удачными?

— Все мегаполисы мира последние двадцать лет развиваются как система контроля над большой территорией. Площадь Большого Пекина составляет 19 тысяч кв. километров, Большого Парижа — 12 тысяч кв. километров. Большой Нью-Йорк занимает 17 тысяч кв. километров, причем в него входят территории трех штатов с очень разными законами. Сегодня в мире эти города называются regional city — «города-регионы», слово «агломерация» используют, кажется, только у нас.

Похожих мегаполисов не бывает, они так же индивидуальны, как люди. У них разные концепции, разные управленческие структуры. Например, в Большом Париже создана целая система управления целым регионом Иль де Франс, не нарушающая интересы муниципалитетов. Это надстроечная конструкция, которая следит за тем, чтобы планы и программы отдельных фрагментов Большого Парижа вписывались в общую стратегию развития.

Есть еще один замечательный пример — гораздо меньший по размеру канадский город Ванкувер, который не один раз возглавлял список самых лучших городов мира по качеству городской среды. В Ванкувере получилось создать целую гамму типов жизни: от плотного, высотного ядра города до пригородного пояса с виллами и коттеджами, а между ними — несколько промежуточных сегментов. Канадцы сломали старый предрассудок о зонировании, когда необходимо разделять жилые и деловые кварталы, сервисные зоны и так далее. Они создали довольно интересный микс и сумели избавиться от классовых перегородок, которые есть у нас — я имею в виду места для богатых, отгороженные забором от внешнего мира. Ванкувер также удалось сделать «зеленым» городом, где активно внедряются технологии оптимизации расходования энергии — там есть даже здания, производящие энергию. Территория Большого Ванкувера включает в себя и рекреационный, и хозяйственный, и природный комплексы, и все это работает как единый механизм в сотрудничестве 26 муниципалитетов, включая сам Ванкувер.

— Сейчас проводится конкурс на разработку концепции столичной агломерации, в котором участвуют десять международных творческих коллективов. Расскажите о конкурсных заданиях, над которыми они трудятся.

— Участники конкурса должны представить свое видение границы настоящей Большой Москвы — границы не административной, а функциональной. Они также должны представить свои концепции присоединенной территории, вошедшей в состав Москвы. Очень любопытно, как профессионалы увидят московскую агломерацию в целом. И, в частности, как представят себе возможность развития, например, Троицка: они увидят его как отдельный город или как элемент сети наукоградов, которые есть не только внутри Московской области (от Троицка два шага до Пущино, Обнинска и Протвино).

— Насколько присоединенная территория, на ваш взгляд, интересна с точки зрения ландшафта, возможностей застройки?

— Это очень хорошая зона, во-первых, в экологическом смысле. Там мало федеральных военных земель, там нет городов с населением 200 тысяч человек, как на других направлениях. Большая часть территории — государственный лесной фонд, который, будем надеяться, останется неприкосновенным. Значительную часть занимают дачные поселки, садово-огородные участки — власть клянется, что их тоже не тронет. При реконструкции транспортной инфраструктуры исключения неизбежны, конечно, но важно, чтобы это делалось с корректной компенсацией.

Присоединенная территория — вовсе не чистый лист, на котором можно рисовать что угодно. Там уже было запущено много коммерческих, инвестиционных проектов. Сейчас главная задача — не ломать эти проекты, а по возможности адаптировать к новой задаче. Снизить размеры, высотность, изменить плотность. Но об этом нужно договариваться, поскольку они на частной земле и реализуются на частные деньги. Некоторые проекты уже не изменишь, потому что они на ходу — например, уже построено четыре этажа в жилом доме. Их, конечно, не тронут, потому что никому не нужны лишние проблемы с обманутыми дольщиками. Не считаться с действительностью невозможно, нужно грамотно вписать в существующую картину и новое жилье, и новые рабочие места.

— Власти неоднократно заявляли, что Новая Москва должна быть малоэтажной. Как вы считаете, это удачное решение?

— Я думаю, это было сказано сгоряча, без расчетов, без проектов. Нам важно избежать ловушки, в которую попала Америка с ее огромными одно- и двухэтажными пригородами. Стоило чуть-чуть пошатнуться экономике, и на многих домах появилась надпись «Продается», потому что из-за выросших цен на бензин людям стало невыгодно жить вдалеке от работы. Еще один минус обширных малоэтажных пригородов — безумная растяжка коммуникаций.

Я думаю, что малоэтажное жилье может быть элементом жилой застройки, но не единственным ее вариантом. Впрочем, застраивать поля 25-этажками — тоже не выход. Жилье должное быть разное, потому что у людей разные потребности и возможности.