Сколково и MIT организуют «циркуляцию мозгов»

Когда жители Бостона упоминают свой город-спутник Кембридж, то редко называют его по имени, а говорят просто: «За рекой».

Диалог с портье в гостинице в Кембридже.
—У вас всегда так тихо по вечерам?
—У нас — да. Зато в Бостоне всегда весело.

Кембридж от Бостона отделяет Чарльз-Ривер. Река достаточно широка, чтобы вечером светящиеся огнями небоскребы Бостонского делового центра отражались в ее черном зеркале в полный рост. Вечерний Кембридж после Бостона кажется темным и безжизненным. Но реальное отличие одного от другого — неизмеримо шире Чарльз-Ривер. Бостон с его третьей по значению биржей в Америке зарабатывает кучу денег и непринужденно тратит их в своих многочисленных ресторанах и прочих увеселительных заведениях. Университетский город Кембридж не уступает Бостону ни площадью, ни богатством. Но это два совершенно разных мира.

Город университетов, впрочем, внешне мало напоминает студенческий кампус в его российском представлении. Никаких четко очерченных границ не существует, как не существует и оград, которые бы защищали храмы науки от посторонних. Если вы точно не знаете местную географию, то можете не заметить, что из Массачусеттского технологического института (MIT) уже попали на территорию Гарварда и наоборот. Хотя, конечно, если присмотреться, то многие здания в центре Гарварда ни с чем не перепутаешь: старейший в Америке университет основан почти четыре века назад; это даже не Новая Англия, как принято именовать эту часть атлантического побережья США, а самая настоящая старая Англия.

MIT моложе на два с лишним века, некоторые его здания имеют совершенно футуристические очертания, как, например, построенный знаменитым архитектором Фрэнком Гэри комплекс, который сам его автор назвал «сборищем пьяных роботов». В 2007 году MIT подал иск к архитектору, утверждая, что проект несет в себе ряд конструктивных ошибок, вследствие чего здания якобы покрылись плесенью. Попытка обнаружить плесень на фасадах разноцветных, как детские кубики, зданий успехом не увенчалась: сколько я ни ходил вокруг комплекса, все, по крайней мере, снаружи, выглядело вполне пристойно. В одном из корпусов комплекса — детский сад. А вообще комплекс, строительство которого обошлось в 315 млн долл., именуется Stata Center, в нем расположена лаборатория компьютерных наук и изучения искусственного интеллекта (CSAIL), так что в данном случае форма вполне соответствует содержанию.

От Гарвардской площади Кембриджа (примерного географического центра Гарвада) до отеля Marriott, который можно условно считать центром MIT, всего две остановки на метро. Рядом с выходом из каждой станции магазин сувениров одной и той же компании COOP. Но в одном продают футболки с символикой MIT, в другом — бордовые футболки Гарварда.

Из стен Гарварда вышли восемь президентов США, включая нынешнего. Из стен MIT вышли астронавт Базз Олдрин, создатель пирамиды в Лувре архитектор М.Пей и 77 лауреатов Нобелевской премии, — в основном в области естественных наук (химия, физика), а также экономики и медицины. В числе выпускников Гарварда также есть нобелевские лауреаты, но их меньше.

Все эти разрозненные детали и впечатления к тому, что в американском Кембридже, под боком у одного из самых успешных и зажиточных городов Америки, на относительно небольшой площади достигнута такая концентрация знаний, технологий и просто умов, какая мало еще где существует на нашей планете.

Экосистема

На прошлой неделе в Кембридже в MIT проходила презентация нового российского университета Сколковотех. Массачусеттский технологический институт является ключевым партнером Сколково. В течение трех дней у BFM.ru была возможность не только услышать мнения участников процесса, но и попытаться оценить ту самую модель Массачусеттского института, которая станет основой самого необычного университета в России.

В разговорах с профессорами и студентами MIT постоянно возникало слово «экосистема». Можно проще назвать это культурой MIT в сочетании с более давними университетскими традициями Кембриджа. А те, в свою очередь, тесно связаны с уникальной исторической традицией Бостона. Когда четыре века назад в Новую Англию прибыли первые пилигримы, они были необычайно тверды в своей пуританской вере, но мало приспособлены к практической жизни в Новом свете. Однако они приспособились, научившись ловить треску, которой кишели воды Северной Атлантики: для себя, чтобы не умереть с голоду, а затем и для значительной части прочего человечества. Когда к XVIII веку Бостон стал самым богатым городом Америки, его успех был построен на экономической модели, которая изначально была основана на непоколебимой вере пуритан в свой успех, а затем пуританскую веру в значительной степени заменила религия свободного предпринимательства. Как сказал кто-то из американских историков, эксперимент пуритан в Америке пал жертвой собственного успеха.

Адам Смит писал в своем классическом труде «Богатство наций» о том, что Новая Англия, удачно организовавшая рыбный промысел, стала впечатляющим примером того, как экономика может процветать, если предпринимателям созданы ничем не ограниченные условия для работы. Эта та самая экосистема, поощряющая предпринимательство, на которой построен MIT.

Другим составляющим экосистемы было отношение основателей Америки к знаниям. Уже в первые, голодные годы существования новой колонии пилигримы-пуритане образовали акционерное общество, чтобы воспользоваться дарованной британской короной хартией на ведение коммерческой деятельности. Одновременно с развитием бизнеса пуритане озаботились развитием просвещения. Было установлено, что всякое поселение, численность которого превышает 50 человек, должно на собственные деньги содержать учителей. Таким образом, в Новой Англии возникли первая публичная школа и первая публичная библиотека. А в 1636 году — первый в Западном полушарии университет, Гарвард. В те же годы в Бостоне стала выходить первая в Америке газета.

Вот основания, на которых в 1861 году (в России в этом году отменили крепостное право, в Америке его отменят только через четыре года) возникает Массачусеттский технологический институт. Идея заключалась в том, чтобы соединить классическое образование с ответом на вызовы быстроразвивающихся науки и технологий. Одним из принципов новой высшей школы стала образовательная ценность «полезных знаний», а метод приобретения этих знаний — «учиться путем делания».

В американском MIT русский по-английски учит китайца

«Типичная картина: в Массачусеттском технологическом институте сегодня русский профессор учит по-английски китайского студента. Китаец выучится и вернется домой. Русский профессор останется в Америке. Мы хотим постараться изменить эту модель», — говорит глава IT-кластера Фонда «Сколково» Александр Туркот. По его словам, кардинально решить проблему утечки мозгов из России в современных условиях невозможно, но можно попытаться добиться того, что он называет «циркуляцией мозгов».

Туркот, который участвовал в презентации Сколковотех в MIT, поясняет свою мысль на примерах. В России ситуация, схожая с Израилем, в смысле постоянной утечки мозгов. Но израильтяне 20 лет назад получили после развала СССР такое количество мозгов, которое позволяет им сегодня «играть в высшей лиге мировых инноваций, в первой тройке; нам бы в десятку попасть».

России более реалистично учитывать инновационный опыт Индии и Китая. При этом индийский путь, начинавшийся с самого дешевого аутсорсинга в стране, где сотни миллионов человек худо-бедно говорят по-английски, нам не подходит. Эта модель базируется на дешевом интеллектуальном труде. Мы с этим не в состоянии справиться, говорит Александр Туркот, потому что у нас не так дешево, и у нас нет такого количества народа.

Китай движется более мудро, потому что они очень агрессивно вкладывают в образование, в скупку специалистов, преимущественно китайского происхождения, и это работает.

«Наша идея состоит в том, чтобы, привлекать кадры обратно, выращивать кадры вместе с MIT и, самое главное, если отвлечься от университетской истории, про которую мы сегодня говорим, то надо выращивать ментальность стартапов и всячески ее поддерживать, — считает Александр Туркот. - В этом смысле «Сколково» может быть моделью. Это не может быть ультимативным решением. Не может быть резервация решением для всего государства. Но в руках у регуляторов, у политических спонсоров этой истории есть сегодня решение: оставить это через два года резервацией, пусть не потемкинской, но каким-то городом Солнца, либо позволить неким точкам силы по всей стране развиваться по этой модели, получать те же льготы, ту же финансовую поддержку».

Это, конечно, все разговоры о будущем: пока что «город Солнца» физически представляет собой строительную площадку в чистом поле; у предполагаемого российского аналога MIT еще нет своего здания, профессоров и студентов, но есть утвержденное на высшем политическом уровне в Москве финансирование, очень амбициозные планы и ректор, американец Эдвард Кроули — профессор MIT и бывший глава консультационного комитета НАСА по технологиям и коммерциализации.

«Главный вызов в строительстве университета — это привлечение правильных людей, — сказал в интервью BFM.ru г-н Кроули. — Собственно, это отвечает на вопрос о том, зачем мы здесь, в Кембридже, собрались. Мы хотим, чтобы люди узнавали о Сколково, говорили о нем, проявляли бы к нему интерес — хорошие люди со всего света. Это то, что меня более всего волнует. А именно: смогу ли я привлечь самых лучших людей».

Менял пригласили в храм науки

В нынешнем году MIT покинет его первая женщина-ректор Сьюзан Хокфилд, которая возглавляла институт последние семь лет. При ней MIT достиг впечатляющих научных успехов. Но об успехе деятельности ректора университетская газета судит по другому критерию: при Хокфилд эндаумент (фонд) Массачусеттского технологического института достиг почти 3 млрд долл. — и это несмотря на финансовый кризис. «Это беспрецедентный успех в фандрайзинге», — пишет The Tech.

Для сравнения: по словам ректора Сколковотех Эдварда Кроули, который уже начал создавать свой эндаумент, цель на первом этапе — собрать 1 млрд долл. На последующем этапе — 2 млрд, сообщил ректор BFM.ru.

«Вот говорят, что существует вопрос с источниками финансирования, — замечает профессор Кроули. — Должен сказать, что мне, возможно, легче находить деньги в России, чем в Кембридже. Потому что в Москве есть больше денег для инвестирования, чем возможностей для инвестирования».

На уточняющий вопрос о том, идет ли речь о частных деньгах, звучит такой ответ: «Речь о деньгах, которые, по крайней мере, выглядят, как частные. То есть какие-то деньги частные. Какие-то — от компаний типа Российской венчурной корпорации или Роснано, госкорпораций. В любом случае на международном уровне, — а я занят фандрайзингом на международном уровне, — проще найти деньги в Москве, чем в Силиконовой долине или в Кембридже. И есть еще значительный интерес инвестировать в Сколковотех со стороны международных корпораций: в ближайшие несколько недель намерен провести с их представителями серию встреч».

Создание собственного эндаумента — один из краеугольных камней для Сколковотех, и по тому, насколько успешным будет это предприятие, можно будет судить об успехе всего проекта. Потому что Сколковотех, несмотря на то, что на первом этапе опирается на госфинансирование, задуман как независимый университет, не подчиняющийся российскому Министерству образования. Если до 30% расходов будет покрываться из эндаумента — это примерно соответствует модели MIT, — подобная независимость обретет прочный фундамент.

Задачей Сколково, по словам Кроули, является предоставить возможность российским студентам получать мирового уровня образование и возможность проведения исследовательской работы — не покидая России. И в то же время приостановить утечку мозгов и вернуть в страну многих из тех, кто в свое время уехал.

«Работники знаний — очень мобильные люди, они направляются туда, где в них есть нужда, где имеются наилучшие условия, — говорит Кроули .— Я надеюсь, что первым выбором выпускников Сколковотех станет работа в Сколково. Это важнейшая задача: удерживать тех людей, которых мы сами воспитаем. Когда я говорил с представителями международных корпораций, которые сотрудничают со Сколково или собираются прийти сюда, первое, что им необходимо, как они говорят, — это таланты. Им нужны блестящие, хорошо образованные молодые люди, получившие первоклассную научную подготовку, умеющие работать в команде, умеющие обращать достижения науки в продукты и услуги. Мировое корпоративное сообщество ценит таких людей и готово платить им конкурентоспособную зарплату на мировом уровне, поскольку эти люди будут работать в областях, где действует жесткая международная конкуренция».

У российской молодежи, по мнению Эдварда Кроули, есть очень сильная мотивация участвовать в бизнесе, в особенности в бизнесе, основанном на технологиях, основывать свои собственные компании. Это то, что так сильно развито в MIT. Кроули даже использует для определения бизнес-культуры MIT выражение «ground zero предпринимательства», — что-то вроде «нулевого этажа» с которого аспиранты и профессора университета строят здание своих будущих компаний.

«Критическая масса совершенства»

Глава Банка Израиля Стэнли Фишер, который когда-то преподавал в MIT (и ассистировал другому тогдашнему преподавателю MIT, ныне главе Федрезерва США Бену Бернанке в написании докторской диссертации) недавно заявил агентству Bloomberg: «Одна из причин, по которой люди стремятся в MIT, — это потому, что там лучшие в мире студенты». И эти слова не пустой звук. Сегодня едва ли не половина руководителей Центробанков ключевых стран в прошлом либо учились либо преподавали в MIT. Помимо упомянутых, это еще и глава ЕЦБ Марио Драги, руководители центральных банков Англии, Кипра, Индии, главный экономист МВФ Оливье Бланшар, премьер-министр Греции Лукас Пападемос.

Bloomberg считает, что на формирование этих банкиров и политиков оказала влияние академическая культура MIT, где упор делается на решение проблем, а не на теоретический перфекционизм, и плюс к этому — коллегиальная атмосфера, которая привлекает и студентов, и профессоров. Нобелевский лауреат Пол Кругман, защитивший докторскую диссертацию в MIT, говорит, что «стиль MIT — это использование небольших моделей применительно к реальным проблемам».

Что такое лучшие в мире студенты и как MIT удается их заполучить? Этот вопрос я задал двум профессорам университета, каждый из которых на определенном этапе сыграл определенную роль в том, чтобы MIT стал партнером Сколково.

Профессор Майкл Сима: «MIT никогда не был местом, где студенты учатся, чтобы затем опубликовать диссертацию. То есть диссертации – тоже важная часть обучения, но здесь еще есть возможность реализовывать свои идеи. И вот что нравится студентам: настоящая хорошая наука и — возможность ее применения».

Профессор Чарли Куни: «Когда я говорю с будущими студентами MIT, я им советую пройтись по кампусу и поглядеть по сторонам. Вы увидите хороших студентов, говорю я им. Потому что людям больше всего нравится быть частью того, в чем участвуют хорошие люди. Это что-то вроде самосбывающегося пророчества. Мы создаем совершенство. Мы создаем совершенную среду: хорошие исследования, хорошие преподаватели, но самое главное — хорошие студенты и аспиранты. Т.е. чем больше хороших студентов сейчас, тем больше хороших студентов придет. Это создает «критическую массу совершенства».

Но можно ли повторить этот успех в России? Этот вопрос профессор Куни называет главным. Вот как он на него отвечает: «Во-первых, в России много хороших студентов; во-вторых, требования к кандидатам будут очень высокими, что с неизбежностью будет привлекать лучших, которые захотят ответить на вызов. Так что мой ответ – да, это возможно».

Студенты свободной зоны предпринимательства

В центре кампуса MIT, который, как уже говорилось, тяготеет к отелю Marriott, есть место – всего несколько сот метров, - которое Эдвард Кроули называет «самым важным местом для встреч предпринимателей, для заведения и развития деловых контактов во всем Большом Бостоне». Я проходил по этой улице несколько раз, ни о чем таком не подозревая. Starbucks, еще одно кафе, один бар – за столиками студенты, люди повзрослее, - видимо, преподаватели: что-то оживленно обсуждают с пластиковыми стаканчиками кофе в руках. Если на что и обращаешь внимание, так это на то, что, несмотря на зиму, одеты обитатели кампуса по-летнему, многие в феврале ходят в футболках. Ну и еще на обилие азиатских лиц — среди учащихся MIT очень много китайцев, индийцев, тайцев.

Это — взгляд постороннего. Между тем, если верить профессору Кроули, за столиками Starbucks люди непрерывно обмениваются идеями: «Дух предпринимательства просто витает в воздухе». Это и есть экосистема, которую намерены перенять в Сколково.

Перпендикулярно к «предпринимательской Мекке» расположена боковая улица, на которой будущие миллионеры поддерживают свои силы. Один за одним выстроились фургоны со всеми мыслимыми видами этнической кухни. Я купил за 5 долларов изрядную порцию корейского блюда из курицы, тут же на улице съел, а далее вдоль дороги стояло еще несколько фургонов с мексиканским и прочим фастфудом.

Утолив голод, мы отправились к тому, что обещало стать самой интересной частью пребывания в Кембридже, — лабораторному зданию. Таких зданий самой различной конфигурации в MIT десятки, в нашем случае это был семиэтажный стеклянный куб «Медиалаборатории».

В первом из помещений, куда нас завели, в окружении самых разнородных объектов и предметов, включая красную телефонную будку из Лондона, студенты отрабатывали самые неожиданные идеи, некоторым из которых суждено стать бизнес-проектами. В дальнем углу шло обсуждение моделей взаимоотношений между врачом и пациентом. Эту неочевидную для приезжего из России тему спонсирует крупная американская клиника.

То, что нам показали подробней, пользуясь отсутствием студентов в этой части комнаты, также имело отношение к медицине. На полках расставлены ножные, ручные протезы, спроектированные здесь. Искусственная стопа имеет что-то вроде резиновой подошвы: в нее вмонтированы миниатюрные датчики, позволяющие при ходьбе «ощущать» малейшие неровности почвы.

Путь к более сложным моделям и открытиям представляет собой прозрачную винтовую лестницу. Следующий этаж, так же, как первый, при беглом взгляде напоминает огромную игровую комнату. Некоторые из тем, которыми заняты здесь, действительно связаны с игрушками. Например, детский компьютер, которым может управлять трехлетний ребенок. Берете в руки фигуру ослика из Lego. Каждая часть тела ослика подвижна. Покрутили головой игрушки, нажали на определенную кнопку, компьютер запомнил эти манипуляции. Затем нога ослика: подняли, поставили в исходное положение, нажали на кнопку. Вам хочется видеть, как ослик мотает хвостом? Мотаете хвостом. Нажимаете на кнопку. А затем ставите ослика на стол. И он начинает ходить, двигать головой – точно так, как вы только что сами эти движения запрограммировали. У этой игры экономический потенциал — многие миллионы долларов. И этот потенциал будет реализован, потому что его автор, аспирант MIT, и его преподаватель, который вместе с другими участниками исследовательской группы помогли довести прототип до конечного продукта, создадут собственную компанию.

Одно дело, когда студенты и профессора обращаются друг с другом корректно, и совершенно другое, когда между ними действительно не ощущается дистанции, потому что все они — участники непрерывного исследовательского процесса, конкуренты и партнеры в общем бизнесе. (Если суммировать стоимость бизнеса, создаваемого выпускниками MIT в тех компаниях, где они работают, то по экономическому вкладу в США и других странах это фактически одиннадцатая крупнейшая экономика мира).

Стеклянный куб лаборатории выстроен таким образом, что в его центре — гигантское общее пространство, увешанное разнообразными датчиками. Информация, считываемая датчиками, выводится на огромный электронный экран, на котором различные светящиеся точки пульсируют, на глазах увеличиваются в размерах или затухают в точном соответствии с тем, как «дышит» здание и его обитатели. Пока мы совершали экскурсию по пятому этажу внизу проходила встреча выпускника MIT, ныне работающего в Facebook, со студентами. Мы потом увидели этого парня, когда он уходил с рюкзаком за плечами: на вид московский старшеклассник. За его рассказом неотрывно наблюдали десятки студентов, для которых Facebook — потенциальный работодатель. Когда мы спустились в этот зал, о встрече напоминали лишь сложенные у стеклянной стены коробки из-под пиццы.

Символы веры

Презентация, которую ректор Сколковотех Эдвард Кроули делал в MIT, завершалась разделом «Мы верим». «Мы верим, — сказал Кроули, — что это возможно — создать с нуля новый университет высокого международного качества. Мы верим, что такой университет может оказать важное влияние на инновационную систему, по крайней мере, на региональном уровне, а также, возможно, на национальном и международном уровнях. Мы верим в то, что эффективная инновационная система может улучшить качество жизни, здоровья и экономической стабильности нации. Мы верим в то, что сможем сделать это в Сколково».

Выступление Кроули в MIT, где он пользуется огромным авторитетом, было встречено с большим энтузиазмом, но и с большим количеством вопросов, главный из которых касается не его способности создать новый университет, а создать его именно в России в момент, когда в стране меняется администрация и происходят политические процессы, результат которых, как минимум, не очевиден.

После своего выступления Эдвард Кроули в беседе с BFM.ru сослался на недавние встречи в Давосе, которые у него состоялись с Игорем Шуваловым и Аркадием Дворковичем. Оба высокопоставленных чиновника, которые имеют все шансы перейти в том или ином качестве в новую администрацию и правительство, заверили ректора Сколковотех в неизменности отношения российской власти к проекту. Там же, на Всемирном экономическом форуме в Давосе, Кроули встречался с главами крупнейших европейских и американских исследовательских университетов, которые также выразили интерес к сотрудничеству. По оценке Кроули, это хороший старт и хорошие предпосылки для того, чтобы реализовать проект.

При всем идеализме, присущем профессору, он достаточно трезво смотрит на условия игры и российские реалии. Кто-то из журналистов спросил его, как он отнесется к тому, что кто-то в его окружении будет получать «откаты» за распределение грантов. Бегло говорящий по-русски еще со времен учебы в Ленинграде, Кроули попросил перевести слово на английский. «Kickbacks? Otkaty? Уволю, не задумываясь, — ответил Эдвард Кроули без тени улыбки. — Вы поймите, у меня очень удобная, хорошо устроенная жизнь в MIT. Отправляясь работать в Россию, я оставляю все это. Конечно же, я не потерплю ничего подобного. Либо я это прекращу, либо я уеду. И если я уеду, задайте себе вопрос: «Почему?»