— В последнее время при обсуждении любых вопросов наиболее часто звучит слово «модернизация». В медицине модернизация тоже назрела?

— Сначала надо определить, что мы должны понимать под модернизацией в медицине. Если говорить про электронные виды записи к врачу, например, в Интернете, про возможность получения каких-то консультаций, используя, в частности, какие-то элементы телемедицины, то это хоть и звучит все очень красиво, но качество медицинской помощи не определяет.

Сейчас можно говорить, что мы во многом отстали, а медицина — это та отрасль, где мы отстали очень сильно. Нельзя себе представить современную клинику, где доктор, осматривающий больного, не имеет онлайн-доступа ко всем его анализам, ко всем картам, рентгеновским снимкам и так далее. Современной клиники не может быть без электронных историй болезни, причем не потому, что это удобно пациенту и врачу. Самое главное — все это позволяет лечить и получать результаты на другом, более высоком уровне.

Несколько лет говорится, что больной должен принимать участие в лечебном процессе. В современных условиях это означает, что он должен полностью владеть всеми данными, которые у него есть в истории болезни. И сегодня любой больной у нас имеет право и возможность получить доступ к электронной истории болезни с любого компьютера. Это ведь другое качество общественного контроля, ценность, которую трудно себе представить.

Или, например, мы сейчас заканчиваем последние работы и открываем первый частный, думаю, самый высокооснащенный онкологический научный центр. Если там не будет высокой степени информатизации, если нельзя использовать такие высокоточные методы, как компьютерный томограф или позитронный эмиссионный томограф с линейным ускорителем, то есть с радиотерапией, с лечением лучевой терапией, то тогда нельзя говорить о современном лечении. Там все это должно быть.

Справка: Ройтберг Григорий Ефимович, доктор медицинских наук, профессор, член-корреспондент Российской академии медицинских наук, заведующий кафедрой терапии и семейной медицины РГМУ, заслуженный врач России, лауреат Премии правительства РФ в области образования.

— Насколько тяжело внедрять новые информационные технологии в медицинский процесс, в медицинские учреждения?

— Это очень тяжело. Сейчас делаются очень обнадеживающие заявления о том, что через год-два везде будет электронная история болезни. Жизнь покажет. Я не пессимист, может быть, я хорошо осведомленный оптимист. Почему то думаю, что не получится ни за год, ни за два. Могу сказать, что мы в нашей клинике пользуемся электронной историей болезни 12 лет, для России это рекорд. Активно электронная история болезни внедряется последние несколько лет, сейчас в стране есть, наверное, десяток-два лечебных учреждений где такой системой уже пользуются. Первое, с чем вы сталкиваетесь, и не только у нас, а во всем мире, это мощное сопротивление персонала, который надо обучить и которому надо показать, что писать от руки — это привычно, но это плохо, что все записи должны храниться в электронном виде. Это настолько меняет устоявшиеся взгляды, что пройти все это совсем непросто, понадобятся годы.

— Годы и деньги, наверное? Ведь помимо внедрения технологий, нужно еще и переобучать персонал? Насколько это затратный процесс — внедрение новых технологий?

— Тут я бы вспомнил кота из «Простоквашино», который говорит, что с финансами у нас нормально, хорошо, у нас мозгов не хватает. Я не думаю, что внедрение IT является сложной в финансовом отношении задачей. Основное — это проблема менталитета, инерционности мышления.

Если говорить о финансах, конечно, это стоит денег. Что такое информатизация? Есть элементарные электронные карты, электронная запись — это, на самом деле, копейки даже для не очень богатой городской сети. Если же говорить о внедрении, например, того, что мы сейчас делаем вместе с IBM — смарт-клиник, или смарт-рум, то есть «умные палаты», «умные операционные» — это очень дорогостоящее удовольствие. Наверное, поэтому мы пока одни. И здесь нет предела. Можно обойтись в хорошо развитой клинике 200 тысячами долларов, но можете потратить, как ведущие западные клиники и 20-25 миллионов долларов. Все зависит от того, какие стоят задачи, чего вы хотите добиться. Должно быть соответствие потраченных денег и того, что вы за эти деньги получаете.

— А смарт-рум, смарт-клиник — это некие аналоги так называемого умного дома?

— Умное управление помещением — это очень маленькая часть. Мы сейчас проходим аккредитацию по американской системе JCI, первые в стране. В этой системе очень высокие требования к безопасности. То есть необходимо минимизировать риски ошибок сестры или врача. И в такой системе этого как раз можно добиться. Например, если это не заложено в истории болезни, сестра не может ввести какое-то лекарство по ошибке. Когда сестра заходит в палату, то на мониторе обозначается ее степень допуска и полный перечень того, что она должна делать.

Если вы возьмете умные операционные, то это, я бы сказал, поэма. Когда в такую операционную заходит хирург, он не теряет время — все приспособлено так, как ему удобно: свет, который он уже настраивал раньше, те очки, к которым он привык, больной подводится так, как удобно именно этому хирургу. И это все занимает считанные секунды. Сюда же входит и автоматическая система контроля за анестезиологическим пособием, которая работает гораздо быстрее, чем даже самый опытный анестезиолог.

— Это опять-таки влияет и на скорость проведения тех же самых операций, а это как следствие количество пациентов, которых вы можете успеть обслужить.

— Вы правильно говорите, что это и экономическая субстанция тоже. Просто как-то мне не всегда приятно пересчитывать, сколько будет стоить человеческая жизнь, но на самом деле это тоже экономическая субстанция. Вы когда проводите большее количество операций, когда время от момента госпитализации до проведения какой-то активности сокращается на 30-40 минут, то это выигранные проценты человеческих жизней. А что касается непосредственно экономии на сестрах, я думаю, она будет не так уж велика.

— Есть ли в России еще примеры внедрения технологий такого уровня?

— Такого уровня — наша клиника первая, это пилотный проект, который мы делаем вместе с IBM. У нас к тому же основа была очень хорошая. Но по-настоящему того, что называется «умная клиника», в России пока нет. Я думаю, что мы станем первыми, где будет полностью построено виртуальное пространство.

— Насколько дорого это обойдется клиенту, который придет к вам лечиться?

— Качество медицинской помощи определяется в том числе степенью виртуализации, но если вы будете автоматизировать беспорядок, то получите автоматизированный беспорядок. Поэтому до того, как мы пришли к виртуализации клиники, мы долго работали в строгой системе международных стандартов. У нас много лет внедрено ISO9001, мы сейчас проходим американскую систему стандартизации. Мы стандартизированы как лучшая швейцарская клиника, имеем соответствующий сертификат. Может ли это быть намного дешевле, чем за рубежом? Нет.

У нас только один сегодня запас — более низкая заработная плата, и то она настолько стремительно растет, что скоро и этого запаса не будет. Поэтому если вы знаете западные цены, то вы не можете при современном оборудовании, которое покупаете за рубежом, при лекарственных препаратах и высококвалифицированных докторах, которые периодически учатся за рубежом, получить существенную разницу в цене. Я думаю, наши цены соответствуют израильским, итальянским, испанским, то есть странам, где не очень высокий уровень заработной платы. Это единственная возможность пока что поддерживать более низкие цены.