Нефть: какой заговор по-настоящему страшен

Многие российские аналитики по-прежнему обсуждают, нет ли какого страшного заговора в стремительном падении нефтяных цен и не Россия ли — мишень этого заговора. Между тем, как это нередко бывает, аналитики на Западе совсем другим обеспокоились — политическими рисками новой нефтяной ситуации

Да, экономические последствия падения мировых цен чуть ли не в два раза всего за полгода огромны. Еще в июне нефть держалась на уровне 107 долларов за баррель, сейчас снизилась до 63. И это еще не конец. В конце 90-х нефть падала до 15 долларов за баррель. Причем, это касается не только нефти — газа и угля тоже, общая тенденция. Факторы разные, рост нефтедобычи в США, снижение экономического роста в Китае, топтание на месте экономик Европы. Больше предложение, меньше спрос — и цены катятся вниз.

Как цены на энергоносители влияют на экономику, в общем, понятно: тому, кто много потребляет, но своих месторождений не имеет, снижение цен помогает. Тому, кто больше имеет, добывает и экспортирует, — тому крах цен как нож к горлу.

Когда экономика диверсифицирована, не зависит от одного лишь нефтегаза, тогда проще. США — крупнейшая нефтяная держава, в этом году догнала Саудовскую Аравию, совсем отказалась от импорта нефти из Нигерии, страны — члена ОПЕК с населением в 173 миллиона, для которой нефтяные доходы позарез важны. Нефтяным компаниям США падение цен неприятно. Сланцевую составляющую может в корне подорвать. Разброс рентабельности у фреккинговых месторождений огромный: от 25 долларов за баррель до примерно 120. Как считают эксперты, снижение цены до 60 долларов и ниже сделает большую часть сланцевых месторождений нерентабельными. А они дают почти половину нефтедобычи в Америке.

То же с нефтью и газом Северного моря. Она является важной составляющей в доходах Норвегии, Англии, Дании, Голландии. Профессор King’s College Ник Батлер, ведущий британский эксперт по энергетической политике, сообщил на днях, что получил задание подготовить доклад о декомиссии (прекращении эксплуатации) месторождений Северного моря. По словам Батлера, при ценах ниже 65 долларов добыча на Северном море становится нерентабельной. На британских нефтегазовых предприятиях уже начались первые увольнения.

Однако другим секторам экономики и в США, и в Европе падение цен на энергоносители поможет — энергетике, машиностроению, транспорту, торговле.

И вот тут европейские эксперты поворачиваются в сторону тех стран, что жизненно зависят от экспорта нефти. Поворачиваются с опаской. Потому что все знают, нефть — не только экономический фактор, но и политический. Не в том смысле, что вот, перекроем вентиль, тогда запляшете. ОПЕК пробовала это во время нефтяного кризиса 1970-х — не получилось.

Политический риск заключается в другом. Падение нефтяных доходов грозит и внутренней нестабильностью, и международной. Страны ОПЕК используют нефтяные доходы и для популистских программ социально-экономического развития, и для опасных авантюр за своими рубежами. Нефтяной фактор был не последним в развязывании войн на Ближнем Востоке, например, между Ираном и Ираком. ИГИЛ финансируется нефтяными деньгами. Потрясения на Ближнем Востоке не раз заставляли нефть подскакивать в цене.

Сейчас из 12 стран ОПЕК 10 не смогут безубыточно свести свои бюджеты, достичь, как это называют, брейк-ивен. Перед началом нынешнего падения цен этот брейк-ивен рассчитывали как достижимый для Саудовской Аравии при уровне цен в 97 долларов за баррель, для Ирана — в 126 долларов за баррель (по Oil and Gas Financial Journal).

Отсюда и возникает вопрос: а теперь-то как эти страны поведут себя? Отсюда и опасения. Никому не хочется новых потрясений. России, понятно, это тоже касается.